Россия с помощью выборов пытается придать легитимность оккупации и доказать, что захваченные территории в Украине являются частью Российской Федерации. Такое мнение высказали эксперты, опрошенные «Голосом Америки».
Михаил Алексеев, профессор политологии Университета Сан-Диего, считает, что выборы на оккупированных украинских территориях свидетельствуют о том, что Кремль не собирается отказываться от своих претензий на эти территории:
«Эти выборы проходят одновременно с местными региональными выборами в России. То есть это конкретный признак того, что Кремль намекает, что он не отказывается от своих претензий на украинские территории в названных Вами областях и вообще на все территории, оккупированные с 2014 года. То есть никаких компромиссов, никаких дипломатических уступок в этом вопросе от Кремля ожидать не стоит. Понятно, что они проводились под дулами автоматов, что это делается не для того, чтобы как-то легитимизировать власть, а просто для того, чтобы показать решимость и настойчивость в продолжении военных действий.
Для Кремля здесь важно не только то, что будет происходить на захваченных территориях, но и то, как это будет представлено внутри самой России. То есть, понятно, какие кадры мы увидим на российском телевидении, что люди вышли, что люди выражают свою поддержку, и где-то там, в Челябинске или Владивостоке, будет восприниматься, что Россия расширяется, что она успешна, что путинский режим двигает страну вперед и так далее. В этом, как мне кажется, и есть смысл. Я имею в виду, что нужно смотреть на различные аудитории этих выборов больше, чем на то, что происходит внутри самих территорий».
Кит Дарден, профессор Американского университета, считает, что цель Кремля — создать видимость легитимности среди местного населения и в глазах международного сообщества.
«Россия не считает эти территории оккупированными. Она считает их частью Российской Федерации. Поэтому Кремль хочет представить все таким образом, чтобы показать, что это нормальное положение вещей, что это нормальные субъекты Российской Федерации, где дата местных выборов совпала с выборами в других российских субъектах. Это официальная причина. Но на самом деле причина в том, что Москве просто необходимо институционализировать оккупацию. И я думаю, что русские увидели, что местные лидеры имеют большой вес и авторитет среди местного населения. И я думаю, что они поняли, что важно не просто назначать своих людей на высшие должности, но и легитимизировать этих людей через местные выборы, как это делают украинские местные чиновники. Россия стремится контролировать эти территории.
А для этого необходимо создать видимость легитимности как в глазах местного населения, так и в глазах международного сообщества. Хотя международное сообщество не признает легитимность аннексии и не признает легитимность выборов. Международное сообщество считает оккупацию незаконной и отвергает идею аннексии этих территорий. И поэтому все, что происходит на этих территориях, также является нарушением международного права, в том числе и эти выборы», — говорит Кит Дарден.
Дэвид Марплс, профессор Канадского института украинских исследований при Университете Альберты, называет российские выборы на Украине фарсом, считает их ненадежными и не имеющими реальной легитимности:
«Это очень циничный ход, потому что выборы проводятся в чужой стране, в стране, часть которой вы захватили и незаконно оккупировали. Я думаю, что это своего рода попытка показать, что в этих регионах есть поддержка России. Но это сделано настолько неуклюже, что я не думаю, что это будет иметь большой эффект: автобусы с россиянами были переброшены туда для наблюдения за выборами, для участия в выборах. Людей заставляют голосовать под дулами автоматов, представители оккупационной администрации ходят от двери к двери, угрожая людям. А если люди отказываются голосовать, они рискуют быть арестованными и в конечном итоге приговоренными к длительному тюремному заключению», — отмечает Дэвид Марплс.
«Таким образом, — утверждает он, — это принудительные выборы, выборы с применением насилия, не имеющие никакой юридической силы». И, конечно, как и в самой России, это не свободные и честные выборы».
Партия «Единая Россия» — это партия Путина. Это та партия, которая при любых обстоятельствах получит большинство голосов. А если и есть другие партии, то они не очень эффективны. Поэтому я считаю, что это фарс», — говорит Марплс.
Владимир Дубовик, доцент Одесского национального университета им. Мечникова, считает, что таким образом Россия пытается укрепить власть в регионах, которые она в настоящее время плохо контролирует.
«Конечно, в глазах Украины эти выборы фиктивные, подставные, но так и должно быть в глазах любой цивилизованной, демократической страны, уважающей международные нормы и принципы. Украина, по сути, не наблюдала за этими выборами. Это наша позиция. Конечно, мы их критикуем, мы их отвергаем. Мы считаем, что эти земли оккупированы Россией, и поэтому мы хотим вернуть свободу людям, которые там живут. Конечно, мы понимаем, что, возможно, некоторые люди, живущие на этих территориях, настроены пророссийски. Да, но их очень мало. Однако так нельзя проводить референдум. Нельзя конфисковать чужую землю, а потом проводить там выборы», — поясняет Владимир Дубовик.
«Самый главный вопрос: зачем Россия проводит эти выборы? Во-первых, это попытка укрепить свои позиции на местах, потому что у них с этим проблемы — там постоянно идет сопротивление, и они с трудом контролируют некоторые районы. Во-вторых, это способ послать Украине сигнал: «Мы не отдадим вам эту землю. Ваше наступление провалится».
И, что самое важное, это также послание многим людям, которые могут симпатизировать России во всем мире: «Смотрите, люди проголосовали. Они хотят быть частью России». Это также послание международной коалиции стран, помогающих Украине в этой войне: «Украина не смогла освободить эти земли. Мы настроены очень серьезно. Мы считаем их частью России. Мы не собираемся их отдавать». Поэтому я думаю, что эти выборы — это разные послания для разных аудиторий, в том числе для внутренней российской, украинской, американской, международной коалиции и других аудиторий», — заключает Дубовик.
